Смерть стоит за дверью - Страница 44

Потом на глаза попалась папка с моими инициалами, из которой в ящик выпало еще несколько банковских карт и других документов. С удостоверения личности, выданного в штате Делавар, смотрело мое лицо, и такая же фотография красовалась на водительских правах штата Калифорния. Правда, Рэнди переименовал меня в Дебру Хэмби. Пересмотрев все документы, я разложила их на столе.

Результат оказался впечатляющим: пять удостоверений личности для Рэнди и три для меня. Мы назывались супругами Хэмби или Джонсон. В паспорте с моей фотографией, точно такой же как на остальных документах, стояло имя Дарлин Джонсон. Проглотив застрявший в горле комок, я вдруг отчетливо поняла, что происходит, как будто внутри меня заговорил чей-то уверенный громкий голос: «Он думает, что ты все стерпишь и будешь жить дальше как ни в чем не бывало. Он уверен, что ты давно что-то заподозрила». Моя реакция была характерной для человека, стремящегося себя защитить, когда единственным способом не сойти с ума и не начать рвать на себе волосы является приступ ярости. Сукин сын и в самом деле решил, что я соглашусь разделить его тайную жизнь, как будто речь идет о таких обыденных вещах, как проступок пешехода или невинные слабости наших соседей вроде пристрастия Фелисити Конрад к обезболивающим наркотическим препаратам или любовных похождений Дэна Янгблада. Все местные кумушки знали пикантные подробности из жизни этих людей и не уставали их смаковать, когда Фелисити и Дэна не оказывалось поблизости. Подобные мелкие грешки воспринимаются как естественные издержки спокойной жизни по установленным нормам эдакой тихой заводи, в глубинах которой шастают акулы. К акулам наши соседи приспосабливаются довольно легко.

Теперь понятно, как мало я значу для Рэнди, который видит в жене лишь робкую сообщницу, готовую примириться с чем угодно, коль скоро он осчастливил ее своим доверием. Казалось, меня безжалостно отхлестали по лицу. Возможно, муж вообразил, что если проявит некоторое терпение и кое-что разъяснит, сложившаяся ситуация не покажется такой извращенной и дикой…

А что, собственно, в ней плохого? Пока известно лишь одно: муж незаконно хранит оружие и имеет кучу фальшивых документов в своей «мастерской» за домом. Других улик я еще не нашла.

Я положила документы обратно в ящик, стараясь вспомнить, в каком порядке они лежали. Теперь остался большой встроенный шкаф во всю стену. Подойдя поближе, я все же рассмотрела рисунок, приколотый к двустворчатой двери, и у меня снова похолодело внутри. Это был один из набросков, сделанных Рэнди, наподобие моего портрета, который он нарисовал, когда мы только начали встречаться. С тех пор словно прошла тысяча лет. Карандашный рисунок, сделанный неумелой рукой, на котором изображен мальчик-подросток с копной волос, похожих на парик, что придает ему сходство с манекеном. В лице подростка было что-то фальшивое и неестественное: искривленные в усмешке тонкие губы, пухлые щеки и нахмуренный лоб. Как будто парня застали в момент занятия самоанализом, результаты которого привели его в замешательство. А потом я обратила внимание на прищуренные глаза, смотревшие куда-то в сторону. В их взгляде светилось предвкушение чего-то губительного, какая-то мерзкая тайна и сладострастие. Рисунок был черно-белым, и на первый взгляд глаза мальчика не представляли собой ничего особенного, не считая не по-детски злобного выражения. Это лицо никого не напоминало, но потом я задумалась, и страшный ответ пришел на ум сам собой, как ни старалась я отогнать его прочь. Да, этот пристальный взгляд хорошо знаком. Именно так смотрел на меня вчера Рэнди. Взгляд, за которым скрывается жуткая тайна, сотворенное им чудовищное зло. Это портрет мужа в юности. Потом на ум пришла еще более жуткая мысль. Что, если я ошибаюсь и Рэнди изобразил не себя, а Хейдена, каким он хочет его видеть через несколько лет? Да, вероятно, это наш сын, которому уготовано безрадостное будущее – жить в плену у страшной тени собственного отца.

Я медленно открыла двустворчатые дверцы, потянув их на себя, и в следующий момент земля ушла из-под ног.

3

Часом позже я топталась во дворе, что-то бормоча себе под нос, только чтобы не сойти с ума. Когда наш бывший сосед полицейский Тод Клайн вышел из мастерской, в которой провел всего несколько минут, на нем не было лица.

– Мне нужно позвонить и вызвать подкрепление. А еще необходимо получить ордер, – сказал Тод.

– Этого нельзя делать! – воскликнула я. – Вы же обещали. Ведь с ним Хейден.

Тод вымученно улыбнулся, желая приободрить меня, но сам стоял бледный как мел. Ветеран-полицейский никак не мог прийти в себя.

– Пока не увидел все собственными глазами, думал, это просто ваши фантазии. Нет, Нина, с этим надо покончить немедленно.

Не помню как, заглянув в шкаф Рэнди, вышла из мастерской. Сначала ноги заплетались и не хотели слушаться, но потом я вдруг сорвалась с места и побежала через двор к дому. Смутно припоминаю, как схватила телефонный справочник с номерами прихожан и стала искать имя Тода Клайна. Что я ему говорила, тоже не помню. В памяти осталось только чувство огромного облегчения, когда я услышала в трубке знакомый голос и поняла, что Тод дома. Кажется, он сказал, что обычно семья выезжает на воскресный обед, но сегодня пришлось изменить традиции, потому что у одной из дочерей заболел живот.

Память четко сохранила весь период времени с того момента, как я повесила трубку и до приезда Тода. Эти двадцать минут стали для меня самыми страшными в жизни. По крайней мере до появления в ней мистера Притчета.